Верой и правдой служил, себя не щадил

Надеемся, что ознакомившись с содержанием, вы согласитесь с тем, что наш дедушка был самым настоящим религиозным деятелем и он достоин того, чтобы новая мечеть в райцентре была названа именно его именем. В истории ермекеевской мечети он единственный праведник, подвергшийся стольким испытаниям. Наверное, выбрать название мечети могут только члены махалли. Мы своим предложением не ищем для себя никакой выгоды. Лишь желаем, чтобы его имя не кануло в Лету. Не потому, что он наш дедушка, а потому, что был истинным религиозным деятелем. Ведь он всю жизнь посвятил служению народа района.

Был ли он «врагом народа»? Думается, внимательно прочитав статью, вы сделаете правильные выводы.

Минниагзам Вагапов родился в 1881 году в семье бедного крестьянина. С детства отличался хорошей памятью, пытливым умом, предрасположенностью к учению, мелодичным голосом. Окончив медресе при Ермекеевской мечети, по направлению махалли едет получать религиозные знания в медресе «Байрака» (в Татарстане), затем в Бухару. Вернувшись, начинает работать в мечети, обучает шакирдов, организует проведение всех обрядов по канонам ислама. Дважды совершает Хадж.

В 1905 году участвует в русско-японской войне. В 1913 г. снова призывается в армию. Окончив военные курсы, становится прапорщиком. В то же время среди простых солдат-мусульман ведет религиозно-просветительскую работу. Следит за тем, чтобы мусульман, погибших в Первую мировую войну, хоронили по шариату.

В апреле 1917 г. на Финском вокзале Петрограда присутствовал на встрече с Лениным и слушал его известное выступление (в эти дни дедушка лечился в госпитале после ранения). Из слов Ленина он понял, что в стране не будет покоя, что ее ждут еще более печальные события, и, не дожидаясь выздоровления, возвращается на родину.

5 лет находясь в пекле войны, получив несколько ранений, как и многие другие, он не желал открывать огонь против своего народа. В то же время он узнает о смерти своего отца. И в эти трудные минуты он не отрекается от Бога: по возможности продолжал вести просветительскую работу, старался не пропускать намаз.

При этом видел, что в результате никому не нужной, погубившей жизни миллионов мужчин, обрекшей на нищету женщин и детей войны, простым народом овладели сомнения: «Аллах, наверное, тебя нет». Дедушка понимал, что, только живя по заветам Всевышнего, они смогут спастись от бед. Так, преодолев множество трудностей, он возвращается в деревню. На следующий же день знакомится с положением мечети и, засучив рукава, принимается за работу: организовал ремонт здания, возобновил обучение шакирдов. Все работы согласовал с членами махалли. Азан начинает звучать его голосом. Начинает расти число посещающих пятничный намаз. Из мэдрэсэ «Байрака» и «Галия» (г.Уфа), в которых сам учился, привез необходимую литературу. Богатую библиотеку собрал и в собственном доме. Масштабно начинают отмечать Ураза- и Курбан-байрам. В своих проповедях он рассказывал о лично пережитых военных тяготах и призывал народ к спокойствию и терпению.

Когда в Ермекеево установилась новая власть, религиозную деятельность дедушки пытались приостановить, но жестких, категоричных мер не предпринимали, ограничивались замечаниями. Видимо, местная власть понимала, что религия является единственной отдушиной для разочаровавшихся в жизни людей. Как бы там ни было, дедушка продолжает прилежно выполнять возложенные на него обязанности.

В 20-е годы ХХ века он также не остался в стороне от строительства самостоятельного татаро-башкирского государства, в целом от борьбы за равноправие всех наций. Как известно, во главе этой борьбы стояла очень сильная личность – Мирсаит Султангалеев. Минниагзам-мулла был сторонником его идей. Когда Султангалиева взяли под стражу, несладко пришлось и его соратникам. В эти дни (1927 г.) арестовали и дедушку. Причина тому, конечно же, продвижение религии в пору цветения атеизма. Когда обыскивали его дом, все книги были сожжены. Наша мама Мукарамма вместе с младшим братом Акмалем смогли вытащить из огня всего две книги. Мама всю жизнь хранила их в память об отце и читала наизусть написанные в ней молитвы. Когда ее не стало, я передала их живущему в с.Мятевбашево Белебеевского района, при этом сеящему религиозный свет и для людей нашего села Тузенкуш хазрату Еркееву Нуру Хамзетдиновичу.

Семьи репрессированных в первую волну каким-то образом остались живы. Бабушка принадлежала к дворянскому роду Нагаевых из села Суккулово, признанному таковым указом Екатерины II. Их называли «лапотные дворяне». Представители этого рода и сегодня живут в республиках Татарстан и Башкортостан. Вторая волна репрессий была чревата большими потерями. Несмотря на это, в годы Великой Отечественной войны они храбро защищают Родину. Из этого рода погибли. 16 человек А Мугин Каримович Нагаев смело сражался с первого до последнего дня войны, дважды был представлен к званию Героя Советского Союза. Но, почему-то, не получил. Ограничились орденами Красной Звезды и Ленина. Сегодня 100-летний Мугин Каримович проживает в Уфе.

В 20-е годы ХХ века он также не остался в стороне от строительства самостоятельного татаро-башкирского государства, в целом от борьбы за равноправие всех наций. Как известно, во главе этой борьбы стояла очень сильная личность – Мирсаит Султангалеев. Минниагзам-мулла был сторонником его идей. Когда Султангалеева взяли под стражу, несладко пришлось и его соратникам. В эти дни (1927 г.) арестовали и дедушку. Причина тому, конечно же, продвижение религии в пору цветения атеизма. Когда обыскивали его дом, все книги были сожжены. Наша мама Мукаррама вместе с младшим братом Акмалем смогли вытащить из огня всего две книги. Мама всю жизнь хранила их в память об отце и читала наизусть написанные в ней молитвы. Когда ее не стало, я передала их живущему в с.Мятевбашево Белебеевского района, при этом сеящему религиозный свет и для людей нашего села Тузенкуш-хазрату Еркееву Нуру Хамзетдиновичу.

Семьи репрессированных в первую волну каким-то образом остались живы. Бабушка принадлежала к дворянскому роду Нагаевых из села Суккулово, признанному таковым указом Екатерины II. Их называли «лапотные дворяне». Представители этого рода и сегодня живут в республиках Татарстан и Башкортостан. Вторая волна репрессий была чревата большими потерями. Несмотря на это, в годы Великой Отечественной войны они храбро защищают Родину. Из этого рода погибли 16 человек. А Мугин Каримович Нагаев смело сражался с первого до последнего дня войны, дважды был представлен к званию Героя Советского Союза. Но, почему-то, не получил. Ограничились орденами Красной Звезды и Ленина. Сегодня 100-летний Мугин Каримович проживает в Уфе.

Дети дедушки – сыновья Музагит и Акмаль, дочь Мукаррама получили в семье религиозное образование. Когда дедушку арестовали, двоюродный брат Мударис, желая уберечь его семью, запрещает бабушке и ее детям читать молитвы, религиозные книги. Как бы там ни было, бабушка и мама на всю жизнь остались преданы религии. Через два года Минниагзама Вагапова освободили. Вернувшись в Ермекеево, продолжает идти по выбранному пути.

В 1935 году мечеть закрывают, купол спиливают. В этот момент вокруг собирается очень много неравнодушных людей. Уже немолодые мужчины, среди них и наш дедушка, со слезами бросаются на купол. Воспользовавшись суетой, дедушка сумел спрятать полумесяц, отвалившийся от минарета во время падения. Даже после этого ужасного события, его не оставляют в покое. Так как свой дом был под постоянным наблюдением, мулла обучал шакирдов в домах других единоверцев. Днем ходил на работу в колхоз «Звезда». Когда в стране вновь начались репрессии, он передал полумесяц одному из своих шакирдов Назарову Миргасиму и попросил беречь его как зеницу ока. «Он передал мне его со словами: «Всегда так не будет, наверняка, появятся новые мечети. Тогда этот священный полумесяц и понадобится. Никому не рассказывай и не показывай», – говорил мне сам Миргасим-агай. Слово, данное учителю, он держит.

В 1937 году, в один из самых ужесточенных репрессиями дней, Минниагзама Вагапова средь ночи взяли под стражу и, повесив клеймо «враг народа», отправили в ссылку на 10 лет. Бабушка несколько раз обращалась к руководству района, органов внутренних дел с просьбой разрешить ей повидаться с мужем, передать ему еду и одежду. На это ей отвечали: «Убирайся, старая, пока и тебя не арестовали!» Жен большинства репрессированных так же отправили в ссылку на 5 лет. Нашу бабушку почему-то не тронули. Но работавшему руководителем в сфере строительства старшему сыну Музагиту все же пришлось уехать. Покинуть деревню ему посоветовал один товарищ, работавший в районном Совете (имя, к сожалению, неизвестно). Музагит обосновался в Узбекистане, работал в советских органах.

Минниагзам-мулла – голодный, холодный, не зная, что такое баня, больница, кровать, 6 лет своей жизни коротал дни в лагере где-то между Красноярским краем и Якутией. Ножовкой пилил деревья, загружал их в вагоны, копал землю и растил овощи. Если до Великой Отечествен-ной войны условия жизни заключенных были терпимы, то с ее началом резко и намного ухудшаются. Ужесточается и дисциплина. Надзиратели вели их до места работы в сопровождении собак, в течение всего дня не сводили глаз. Среди них были и особенно жестокие.

«Если увидят, что присел отдохнуть или стоишь, прислонившись к дереву, тут же начинали бить, материться, – рассказывал он нам. – Болеть тоже нельзя. В каком бы не находился состоянии, дневной план выполнить обязан. Если должный объем не будет выполнен по твоей вине, то вся бригада останется голодной, либо продлевают рабочий день, либо увеличивают план. Виновному доставалось не только от надзирателей. Вернувшись в барак, ему попадало и от своих же товарищей, таких же лишенных свободы, терпящих нечеловеческие издевательства и муки. В страхе множество дней провели как немые животные. В этих краях зимы были долгие и суровые. Осенью и весной дождливо, сыро, очень много зловонных болот. Лето короткое, но жаркое. Весной, летом мучили насекомые – кровососы. Очень часто болели».

«В первое время возможности читать намаз не было совсем. Однажды валим лес с одним русским. Я по-своему объяснил ему, что хочу почитать намаз. Наверное, он тоже был верующим, часто видел, как он крестится, что-то про себя бормочет – все равно было страшно. Но он меня понял – показал рукой в сторону кустов. Я, с мыслью «будь что будет», среди кустарников прочитал намаз. А он, чтобы не вызвать подозрений, стучал топором по дереву еще сильнее. Так я приспособился совершать намаз пять раз в день», – рассказывал дедушка. Среди заключенных были татары, башкиры, казахи и другие мусульмане. Со временем и они встали на намаз.

«Каждый день после работы была перекличка. После в бараке искали место, чтобы высушить одежду. Летом легче. В теплые дни одежду проветривали, а зимой такой возможности нет. Затвердевшие от соленого пота, заледеневшие вещи за ночь успевали лишь размокнуть», – вспоминал дедушка. После долгих упрашиваний группа плотников построила баню. Были и те, которые доныне не знали, что это такое. Видя, какое удовольствие получают мусульмане, парясь березовыми вениками, они то смеялись, а то и сами хотели искупаться. К этому новшеству по-тихоньку привыкли и надзиратели. Но вскоре для заключенных двери бани закрываются. Видимо начальство брезгало вшивыми мужиками.

О том, что происходит в мире, арестанты не знали. Даже о начале войны услышали случайно. Нашлись и такие, кого эта новость обрадовала. Но большинство, конечно, очень огорчились, каждого волновала судьба семьи, детей. И у дедушки были два сына. Как сложится их судьба? Смогут ли вернуться на родину живыми? В каждой молитве он просил о спасении своих сыновей. Со временем из лагеря начинают пропадать молодые узники. Говорили, что их отправили на фронт. Даже в такие неспокойные дни мусульмане не переставали молиться, напротив, начали это делать открыто. Даже один молодой надзиратель, уходя на войну, попросил деда: «Отец, я сирота, у меня никого нет, помолись за меня». И дал на хаир кусок мыла. Что касается питания, конечно, халяль еды не было. Дедушка рассказывал, чем они питались, особенно в память врезалось то, что основной едой был жиденький бульон с кусочками свиного жира. С ранней весны до самого снега кушали траву. Хоть какое-то разнообразие, но физические силы они вряд ли придавали. Поэтому смертность в лагере была очень высокая. Поначалу хоронили всех вместе, не разбирая. Позже по просьбе мусульман их стали хоронить отдельно.

Сохранять мирные отношения в бараке, где жили представители десятков национальностей, было очень сложно. Часто возникали стычки. «В такие моменты винили нас, мусульман. Нам попадало больше, чем русским. Меня тоже несколько раз закрывали в карцер. Это холодная, сырая, вонючая комната. Свет проникает лишь через маленькую дырочку, закрытую стеклом. Место для сна – нары без матраца. Нет возможности умыться, нужду справляешь там же. Это надо же было так издеваться над детьми Божьими», – недоумевал дедушка. Тем не менее время в карцере он проводил с пользой, радовался, что там хоть не мешали читать намаз.

В таких вот условиях дедушка прожил 6 лет своей жизни. В конце декабря 1943 года несколько человек освободили. В эту группу попал и он. Причину, по которой им достался счастливый билет, им не объяснили. Так двое бывших заключенных неделю едут в родные края в вагонах с животными. «Среди коров было теплее. В одном углу застелили «постель» из сена и на радостях за столько лет впервые выспались», – рассказывал он.

По прибытии на Приютовскую железнодорожную станцию обросшего, худощавого, одетого хуже, чем нынешние бомжи мужчину люди обходили стороной. Он с трудом отыскал в поселке своего старого знакомого. Тот пригласил его в дом, накормил, обогрел, баню затопил. Оборванную, вшивую одежду тут же бросили в огонь. Дедушка пробыл там два дня, набрался сил. В то время дороги между Приютово и Ермекеево не было. Отправляться в путь зимой в одиночку было небезопасно. Поэтому он нашел на вокзале двух попутчиков и они отправились вместе. Ему исполнилось уже 62 года. Постаревшего, беззубого, простуженного старика то и дело подвозили на телеге, приглашали на ночлег узнавшие его добрые люди.

Несмотря на то, что запасы еды, которые товарищ дал в дорогу, уже заканчивались, он делился ими с голодными детьми хозяев. Дедушка, пока было жив, не забывал об этих добродушных людях, всегда упоминал о них в своих молитвах.

28 января 1944 года дедушка наконец добрался до Ермекеево. Односельчане, не узнав его, проходили мимо. Даже бабушка встретила супруга настороженно. Настолько он постарел, изменился. На следующий день пришла выполнявшая в колхозе мужскую работу мама.

«Папа так постарел, кожа да кости, зубы повыпадали, речь невнятная, в глазах пропал блеск. Одет в непонятно что. Как я плакала, так жаль было папу с ма-мой», – рассказывала нам мама.

Соседи и те заходили поздороваться с некоторой опаской лишь с наступлением темноты. Дедушка особо не рассказывал о том, что пришлось пережить. Ведь был лишен свободы на 10 лет, а вернулся раньше. Каждую неделю он должен был ходить отмечаться в органы внутренних дел. К этому времени его младший сын Акмаль уже третий год был на войне. Писем пришло всего несколько.

О старшем Музагите не было никаких вестей (о его судьбе узнали лишь в 1966 году, когда его дочь и сын вернулись в Ермекеево: Музагита призвали на фронт в июле 1941 г. из Узбекистана; в 1943 г. он погиб).

Несмотря на постоянные запреты, запугивания с требованием прекратить религиозную деятельность, Минниагзам-мулла, пусть в тайне, продолжал работу. Военные голодные годы, в каждой семье одно горе за другим, многим приходили похоронки, каждый день кто-то умирал. Особенно тяжело переживал он смерть голодных детей. В те годы кладбища заполнялись очень быстро. Дедушка по-тихоньку начал участвовать в омовении тел умерших, включаться в работу. В этот тяжелый период даже власть не противилась народу.

К мулле все время приходили раненые вчерашние солдаты, отцы и матери, потерявшие детей, жены пропавших без вести воинов. Дедушка никому не отказывал, читал молитвы, от имени сирот просил помощи у Всевышнего. Даже потерявшие последнюю надежду люди уходили от него со спокойной душой. Каждый по возможности приносил с собой хаир.

Он брал его, читал молитву и отдавал обратно, объясняя тем, что отбирать долю голодных детей не считается благим делом. Он всю жизнь надеялся лишь на свои силы. Сажал картошку, копал землю лопатой. Заготавливал сено, с тачкой ходил за дровами. Со временем развел живность, занялся пчеловодством.

26 апреля 1945 года при освобождении Латвии от фашистских захватчиков дядя Акмаль погиб. Эта новость стала для бабушки с дедушкой настоящим ударом. В эти скорбные дни дедушка, не боясь, начал ходить по улицам в мусульманском одеянии, белой чалме. На запреты просто не обращал внимания. Совершал намаз, держал пост, совершал жертвоприношение, имянаречение, читал никах, открыто обучал дома шакирдов, а бабушка знакомила с Кораном девочек.

В этот период авторитет дедушки значительно вырос – встречавшие его на улицах мужчины, сняв головной убор, выражали почтение, спрашивали совета. Будучи единственным в деревне высокообразованным религиозным деятелем он не делил людей по статусу, ко всем был одинаково внимателен и доброжелателен.

В 1956 г, как и многие жертвы репрессий, дедушка был реабилитирован. Теперь он в полную силу начал расширять свою деятельность. Основываясь на желании народа, пишет ходатайство в органы местной и республиканской власти с просьбой восстановить мечеть. Но разрешения ему не дали. Несмотря на это, даже в пору атеизма он сумел стать авторитетным религиозным деятелем, просветителем не только в райцентре, но и соседних деревнях. В каждой татарской деревне он готовил себе помощников. В 1956 г. его бывший ученик Назаров Миргасим записал столь проникновенный голос наставника на катушечный магнитофон (тогда еще был редкостью). К сожалению, со временем запись утратила качество.

Строительство в Ермекеево мечети было мечтой всей его жизни. Он очень корил себя за то, что не смог ее исполнить, хотя вины его в том не было. Тем не менее он искренне верил, что мечта однажды осуществится. «Увы, я не увижу этого дня, а вот вы увидите», – говорил он нам.

Дедушка не был никаким героем, за славой и богатством не гнался. Всего добивался своими силами. Даже отказался от пособий за погибших на войне двух сыновей. Наклеветавших на него, унижавших и издевавшихся над ним в лагере – и тех простил, зла ни на кого не держал. И нас к этому призывал.

Наш папа, Валеев Миргасим Салимович, в детстве тоже был его шакирдом. Затем окончил школу, училище, курсы. Работал бухгалтером в местной МТС. Окончив в Свердловске курсы по подготовке комсостава для органов милиции, в 1932-1937 г.г. исполнял обязанности оперуполномоченного в органах внутренних дел г.Белебея. В 1937 году, когда дедушку арестовали, по совету начальника отделения милиции, оставив работу, переехал с семьей в Ермекеево. В Великую Отечественную войну служил бортстрелком, разведчиком-радистом. До войны, в 1938, 1939 годах участвовал в боях с японскими войсками, в 1940 г. – в советско-финской войне. В 1946-1978 г.г. работал начальником соцобеспечения Ермекеевского районного совета. Был инвалидом второй группы.

В Ермекеево новая мечеть открылась в 1993 г. Ее минарет был выполнен по чертежам нашего брата Валеева Вильдана Миргасимовича. На открытии мечети тогда еще живой шакирд дедушки Назаров Миргасим передал муфтию Талгату Таджуддину и имам-хатибу Талгату Исмагиловичу Габдрахманову спрятанный когда-то полумесяц. Таким образом, мечта дедушки претворилась в жизнь. К сожалению, в эти счастливые минуты его не было с нами. В 1967 г. его сердце перестало биться.

Вот таким он был открытым, очень спокойным, преданным, добродушным, авторитетным религиозным деятелем с большим благородным сердцем. Какие бы тяготы не выпали на его дою (многие из них мы даже представить себе не можем, я описала лишь некоторые оставшиеся в памяти воспоминания), он остался верным исламу. Думается, что в искренней вере в Аллаха сегодняшнего поколения ермекеевцев есть заслуга и нашего деда. Поскольку он своими стараниями, деятельностью воспитал в религиозном духе несколько поколений людей. После его кончины такого же высокообразованного деятеля в Ермекеево больше не было. Причина того всем известна.

Уважаемые единоверцы! Рассказ мой получился довольно длинным. Надеюсь, вы терпеливо дочитаете его и не откажете в нашей просьбе. Мы верим, что вы найдете справедливым предложение назвать новую мечеть с.Ермекеево именем последнего указного муллы Минни-агзама Валиулловича Вагапова.

В первое время возможности читать намаз не было совсем. Однажды валим лес с одним русским. Я по-своему объяснил ему, что хочу почитать намаз. Наверное, он тоже был верующим, часто видел как он крестится, что-то про себя бормочет – все равно было страшно. Но он меня понял – показал рукой в сторону кустов. Я, с мыслью «будь что будет», среди кустарников почитал намаз. А он, чтобы не вызвать подозрений, стучал топором по дереву еще сильнее. Так я приспособился совершать намаз пять раз в день». Среди заключенных были татары, башкиры, казахи и другие мусульмане. Со временем и они встали на намаз.

«Каждый день после работы была перекличка. После в бараке искали место, чтобы высушить одежду. Летом легче. В теплые дни одежду проветривали, а зимой такой возможности нет. Затвердевшие от соленого пота, заледеневшие вещи за ночь успевали лишь размокнуть» – вспоминал дедушка. После долгих упрашиваний группа мастеров топорного дела построила баню. Были и те, которые доныне не знали что это такое. Видя, какое удовольствие получают мусульмане парясь березовыми вениками, они то смеялись, а то и сами хотели искупаться. К этому новшеству по-тихоньку привыкли и надзиратели. Но вскоре для заключенных двери бани закрываются. Видимо начальство брезгало о вшивыми мужиками.

О том, что происходит в мире, арестанты не знали. Даже о начале войны услышали случайно. Нашлись и такие, кого эта новость обрадовала. Но большинство, конечно, очень огорчились, каждого волновала судьба семьи, детей. И у дедушки есть два сына. Как сложится их судьба? Смогут ли вернуться на родину живыми? В каждой молитве он просил о спасении своих сыновей. Со временем из лагеря начинают пропадать молодые узники. Говорили, что их отправили на фронт. Даже в такие неспокойные дни мусульмане не переставали молиться, напротив, начали это делать открыто. Даже один молодой надзиратель, уходя на войну, попросил деда: «Отец, я сирота, у меня никого нет, помолись за меня». И дал на хаир кусок мыла. Что касается питания, конечно, халяль еды не было. Дедушка рассказывал, чем они питались, особенно в память врезалось то, что основной едой был жиденький бульон с кусочками свиного жира. С ранней весны до самого снега кушали траву. Хоть какое-то разнообразие, но физические силы они вряд ли придавали. Поэтому смертность в лагере была очень высокая. Поначалу хоронили всех вместе, не разбирая. Позже по просьбе мусульман их стали хоронить отдельно.

Сохранять мирные отношения в бараке, где жили представители десятков национальностей, было очень сложно. Часто возникали стычки. «В такие моменты винили нас, мусульман. Нам попадало больше, чем русским. Меня тоже несколько раз закрывали в карцер. Это холодная, сырая, вонючая комната. Свет проникает лишь через маленькую дырочку, закрытую стеклом. Место для сна – нары без матраца. Нет возможности умыться, нужду справляешь там же. Это надо же было так издеваться над детьми Божьими», – недоумевал дедушка. Тем не менее время в карцере он проводил с пользой, радовался, что там хоть не мешали читать намаз.

В таких вот условиях дедушка прожил 6 лет своей жизни. В конце декабря 1943 года несколько человек освободили. В эту группу попал и он. Причину, по которой им достался счастливый билет, им не объяснили. Так двое бывших заключенных неделю едут в родные края в вагонах с животными. «Среди коров было теплее. В одном углу застелили «постель» из сена и на радостях за столько лет впервые выспались», – рассказывал он.

Римма Исхакова (Валеева).